Красное и черное - Страница 55

— Да, да, — отвечал он, — вот так-то он и охлаждает любовь детей ко мне — ему ведь ничего не стоит быть для них во сто раз милее меня, ибо я для них, в сущности, начальство. Да, все у нас теперь, словно нарочно, идет к тому, чтобы выставить законную власть в отталкивающем виде. Несчастная Франция!

Но у г-жи де Реналь вовсе не было охоты разбираться во всех оттенках мрачного недовольства своего супруга. У нее мелькнула надежда провести с Жюльеном целых двенадцать часов. Ей надо было сделать массу всяких покупок в городе, и она заявила, что непременно хочет пообедать в кабачке; как ни возражал ее муж, как ни сердился, она не уступила. Дети пришли в полный восторг от одного слова «кабачок», которое наши современные скромники произносят с таким упоением.

Господин де Реналь покинул жену в первой же галантерейной лавке, в которую она зашла: ему необходимо было повидать кое-кого. Он вернулся еще более мрачным, чем был утром: он убедился, что весь город только и говорит, что о нем и о Жюльене. На самом же деле еще ни одна душа не решилась намекнуть ему на кое-какие обидные для него подробности городских сплетен. Все, что передавали г-ну мэру, имело касательство только к одному интересующему всех вопросу: останется ли Жюльен у него на шестистах франках или уйдет на восемьсот к директору дома призрения.

Сей директор, повстречав г-на де Реналя в обществе, напустил на себя ледяной вид. Это был прием, не лишенный ловкости: в провинции так редка опрометчивость, так редки бросающиеся в глаза поступки, что их потом разбирают, переворачивают и толкуют на все лады.

Господин Вально был то, что за сто лье от Парижа называют пройдохой; бывают такие натуры — наглые и бесстыжие от природы. Его преуспеяние начиная с 1815 года помогло развернуться этим прекрасным качествам. Он, можно сказать, прямо царствовал в Верьере под началом г-на де Реналя, но, будучи намного энергичнее его и ничем не брезгуя, он во все совался, вечно носился туда-сюда, кому-то писал, с кем-то говорил, не считался ни с какими унижениями и, отнюдь ни на что не претендуя, ухитрился в конце концов сильно поколебать авторитет своего мэра в глазах церковных властей. Г-н Вально действовал так: он обращался к местным лавочникам и говорил. «Выберите мне двух завзятых дураков из вашей среды»; к судейским людям: «Выберите мне двух первоклассных невежд»; к лекарям: «Укажите мне двух самых отчаянных шарлатанов». А когда он таким образом собрал самую шваль от каждого ремесла, он предложил им: «Давайте царствовать вкупе».

Повадки этой компании задевали г-на де Реналя. Хамская натура Вально переносила все, даже публичные обличения, которыми его угощал аббат Малой.

Но посреди всего этого благоденствия г-ну Вальио было все же необходимо время от времени ограждать себя кое-какими безобидными щелчками от тех обидных истин, которые всякий — и он прекрасно знал это — имел право бросить ему в лицо. Опасения, вызванные приездом г-на Аппера, удвоили его энергию. Он три раза ездил в Безансон; с каждой почтой отсылал целую кучу писем, а кое-что отправлял с какими-то неизвестными субъектами, являвшимися к нему в сумерках. Он, пожалуй, несколько ошибся, добившись в свое время смещения престарелого кюре Шелана, ибо этот акт мести привел к тому, что многие богомольные дамы из высшей знати стали считать его форменным негодяем. Кроме того, эта оказанная ему услуга поставила его в полную зависимость от старшего викария де Фрилера, он стал получать от него престранные поручения. Вот как обстояли его дела, когда он, поддавшись искушению, доставил себе удовольствие сочинить анонимное послание. А тут еще, в довершение всего, супруга его заявила, что она непременно желает взять к детям Жюльена. И тщеславие г-на Вально прельстилось этой затеей.

При таком положении вещей г-н Вально чувствовал, что ему не избежать решительного объяснения со своим бывшим соратником г-ном де Реналем. Разумеется, тот наговорит ему всяких неприятностей. Это мало беспокоило г-на Вально, но г-н де Реналь мог написать в Безансон и даже в Париж. Того и гляди в Верьер неожиданно нагрянет какой-нибудь племянник министра и отнимет у него дом призрения.

Господин Вально стал подумывать о том, что недурно было бы сблизиться с либералами, — вот почему коекто из них получил приглашение на тот обед, на котором блеснул Жюльен. Они безусловно могли стать для него мощной опорой против мэра. Ну, а что, если состоятся выборы, — тут уж было само собой ясно, что сохранить дом призрения и голосовать не за того, за кого следует, — вещи совершенно несовместимые. Г-жа де Реналь превосходно разбиралась во всей этой хитрой политике, и пока они под руку с Жюльеном переходили из одной лавки в другую, она все это ему подробно рассказала; увлекшись разговором, они незаметно для себя очутились в Аллее Верности, и там они провели несколько часов почти так же безмятежно, как бывало в Вержи.

Между тем г-н Вально, желая как-нибудь увильнуть от решительного объяснения со своим прежним патроном, принял, встретившись с ним, весьма заносчивый вид. Этот маневр на сей раз удался, но весьма усилил мрачное недовольство господина мэра.

Невозможно представить себе более жалкое состояние, чем то, до которого довела г-на де Реналя эта борьба между тщеславием и самой мелочной, жадной и ненасытной привязанностью к деньгам. И никогда еще не видел он своих детей такими веселыми и довольными, как в этот день, когда вошел в кабачок. Этот контраст совсем обозлил его.

— Я, по-видимому, лишний в семье, — сказал он, стараясь придать внушительность своему голосу.